Зацелованная. Непрощённая.
      Изнасилованная. Обольщённая.
      Невенцованная. Развращённая.
      Разворованная. Застращённая.

А в полях воронье ли ? соколы ?
И тащить корабль да волоком.

Пусть их тащут себе. Ты – верная.
Неотдавшаяся. Безмерная.
Глубоки слова, очи синие.
Руки белые. Пряди в инее.

Кто согреет тебя, шубу жалует ?
Кренделями на праздник побалует ?
А потом разденет, лопастыми…
Будут в окна смотреть да глазастые

волки из лесу… Вот – подлунная,
в золотых шелках... Семиструнная…
Там играет цыган. Да с собой зовет !
И к тебе уже да всем сердцем льнет.

Зацелует в смерть. Не ходи к нему !
Да такая уж ночь. Так и быть по сему !
Сбросишь шубу его да в загул уйдешь.
Да с рогожиным тем в метель пропадешь.

           Зацелованная. Непрощённая.
           Изнасилованная. Обольщённая.
           Невенцованная. Развращённая.
           Разворованная. Застращённая.

«О, красавица ! ты ли это ? Ты ?!»

«Ты, князь светлый, мой агнец, меня не жди !
Я ведь страстная, я – порочная.
Вот депеша моя тебе срочная :

Полюби ты, князь, деву светлую.
А моя ведь песнь уже спетая.
Да молчи, молчи ! Не хочу я знать !
Мне ли, брошенной, на тебя гадать !

Вот – еще… Да уж, друг, прощай. 
Не видать с тобой мне твой светлый рай.
Да не нужен он мне ! 
                   Едем ! Так вольней !»
И умчалась тройка. 
            В вихрь. 
                   В ночь. 
                          В метель…

За всё, за всё тебя благодарю я.
За Вешних Вод разливы,
За первый обманувший поцелуй,
За безутешность слёз, тоски горячечной приливы,
И волоса склоненной в реку ивы;
За страсти лермонтовской стих,
За огонек спаленной жнивы,
И ржанье лошадей лихих;
За трубной вьюги завыванье,
За мук весенних трепетанье,
За Блока горечь предсказанья;
За полевых пустынь разрухи
И - смерть проценщицы-старухи.

    За серость беспросветных тупиков,
    За бесфонарный Петроград,
    За колокол, разбитый в Кижи-град,
    За грубость пьяных мужиков.

За детский сад с разрушенным бассейном,
За слов патетику, рассыпавших страну,
За немость Правды, за прожжённую траву,
За Веру, - похороненную в Беломорканале;
И за Любовь, погибшую в тылу;
За предавших друзей разгульные попойки,
За матерей чернобыльских черно-больную боль...
За душ измученных огонь, -
Огонь, растраченный в пустыне;
За смерть неразродившихся Марусь...
Устрой лишь так - тебя прошу ! - 
                                 отныне ! -
Стань снова тем, чем ты была -
                          Святая Русь.

    Мороз горел в руках,
    И думалось о водке...
    В воронке было трое,
    И только медсестра
    Безжалостно над трупами жива.
 Она
 Мерцает холодно над женской головою....
 И снег летит меж нею и землею.
 
 А ей все кажется, она в воздушной лодке,
 И спит солдат в ее измученных руках...
 И думалось и думалось...
                         о водке.
 И замерзали трупы на глазах.
 
 А дома чай, и мама ждет бессонно...
 И треугольник скажет ей о том,
 Что звезды падают на сердце многотонной,
 И взгляд мерцает утихающим свинцом.
 
 Мороз горит в руках, мечтается о водке,
 И кто-то в мраке к груди девичьей ползет.
 Я так хочу с тобой, любимый, плыть на лодке !..
 Звезда молчит, и жизнь к земле зовет.

В белом саване кто-то бродил
По застывшему в холоде дому.
Ты - меня - еще - не забыл,
И секунды падали громом.

Ты лежал на спине и стонал,
Звезды таяли в снежных узорах.
« Ты подай мне , жена, молока... », -
Прошептал угасающим взором.

« И еще поверни меня так,
Чтоб лицо выходило на город.
Здесь любил я, безумный чудак,
Защищать от разрухи соборы... »

Пригубив молока, отклонил...
Головою упал на подушку,
Белый саван кругами чертил.
И прижала я к сердцу игрушку.

И собака молчала, свернув
Хвост колечком, прижав ко мне лапу.
И жена, мне лицо отвернув,
Собирала шприцы, сколки, вату...

Куклу бросив, я села за стол.
И тряслись долго плечи под пледом.
И казался дом странен и гол,
Под холодным предутренним светом.

И молчала там где-то жена.
И собака в глаза мне смотрела.
Тишина расставаньем звенела,
Чей-то голос навек унося.

Я – щедрая ! я – подлая ! я – злая !
Я – всё пред зеркалами обнажая !
А в зеркалах-озерах синих – небо горько плачет.
И еду я на старой дохлой кляче.

Оставь меня ! Оставьте эти степи !
мне жизнь лихая ! вам – земные цепи !
где не было и нет… Зато у лени
березовая ветка у плетени………

И я плетусь из бани, голос хрипок,
И чуть жива, хватаюсь теплых липок
и говорю им, нежным : 
Ааа, сбежали, дикие, от паннов !..
А ты кузнец, накуй мне девять граммов ! -

Оставь мне ! Ведь свинец еще мне пригодится…
И будет предсказаниям тем – сбыться !
Ведь всё горит внутри : натура воровская –
я подлая, я хитрая, я злая !

Душа горюет : да не праздника ли просит ?!
На нем и блудит, и сама себя поносит.
Но говорят… : и деньги в печь бросала !
И никого к огню тому не подпускала !…

А то вот избы : сиднем древняя старуха
сидит в дому, почти безумная, без слуха –
и сына-вора ждет… или воровку ? Мати !
твои белы свежи и прибраны палати…

Так землю грызть! тебе сказать ведь не могу я -
что не работаю, собою лишь торгую !
Да все ворую.

Ты дай мне время, дорогая ты Любаша !
Простая баба – будет День веселый, наша
Земля распашется, пойду и я по полю !…
И белые березы в скорби дикой взвоют.

Застонут тонкими стволами ! Я ли это– злая ?!
А белые поют : «Ты наша, но живая.
 Смотри : в полете эти крылья ты расправишь,
 и воровское золото на купола расплавишь…

 И будут маковки светить… земля… озера
 расскажут Небу : да и не было позора.
 В бреду лихом… платком утрет вора-того обмашет
 простая женщина земли твоей – Любаша.»

Лампада не гаснет : зажжена свеча -
там плещутся тени по светлым очам, -
иконы тускнеющей тающий свет,
сквозь веер эпохи заснеженных лет…
Лампада не гаснет, в вишневых очах
играет мерцанием ваша свеча…
Там, в мраке, сирень бьет ветвями в окно,
а сердце печалится все об одном :
одних уводили из дома – в ночи -
горел почерневший огарок свечи
и сквозь пелену ожидающих лет
горело надеждою Да! (или нет?)…
И многих ушедших Я видела – там
в сибирской тайге белый Ангел встречал :
не все кто по этим ступеням взошел
до дома родного в надежде добрел… -
он просто влетел ! : 
                  Была снова зима.
И видел : родная лампаду зажгла.
И долго шептала, он слышал, - свеча
так ярко горела ! и в синих очах
надежда ли таяла или печаль ?…
И так ему стало любимую жаль,
что он возвратился в тайгу, черный лес,
и силою жизни на нарах воскрес !

Здесь шли по бездорожью пилигримы.
Здесь скоморохи жили, бедные, без грима.
Здесь рожь горела, избы полыхали.
И здесь врага к воротам белым не пускали.

Здесь враг сидел по черным подворотням.
Здесь вольно жилось только черно-сотням.
Здесь разгорались в ночь багровые костры.
И здесь, Великая, молчала в скорби Ты.

Здесь цепи рвались, бабы голосили.
Здесь кровь священную то кляли, то губили.
Здесь звёздами блистал Петро-Дворец.
И здесь всему Начало и Конец.

Здесь жили (и в молчании) поэты.
Здесь мир так близок был к неведомому Свету.
Здесь и венчальные сжигали купола.
И здесь Она к себе безумных созвала.

Сама в полу-безумии. Вот сад.
В руках тот ключ от бело-черных врат.
Кому войти. Кому остаться у дверей.
Молчи. И пей.
……………………………………………………….
Здесь ветры нежные, несут тебя к ручьям.
Здесь сны разгадываются по могучим пням.
Здесь вечностью цветущая сирень.
Здесь бесконечный и забвенный этот-День.

Здесь лебеди по озеру плывут.
Здесь те любимые своих любимых ждут.
Здесь белый и высокой этот-Град
как час Наград.

И забывается... (Вот травы. Вечный май.)
тот дальный и жестокой этот-край.
И кажется… забудем и уйдем…
туда – вдвоем !
…………………………………………………
Здесь снова полыхают те костры !
Здесь снова на меня не смотришь ты…
Но я вхожу к тебе, как вечный пилигрим.
И ты снимаешь навсегда свой жирный грим –

И в сад заснеженный мы над толпой летим !…

Песня жизни оборвана – выстрелом в лоб.
А здесь лиц незнакомых – калейдоскоп,
В не-искании Истины. Так, суета.
И проходят годы, лето, лета :

Встречи, речи, взгляды, позы, коктейль
(Ах, тоску по родному шампанем залей !).
А иным не тоска, лишь кругами ли бег. –
Начинается к горлу и в лоб новый Век.

Ты сидишь предо мною – в кафе : и не спорь !
Ты был там, в том краю всё скрывающих гор –
Видел грязь и насилие, жил в той грязи.
Видно, горе – клеймо этой скорбной земли.

Песня жизни оборвана – выстрелом в лоб.
Здесь – кому-то коктейль. И кому-то там – гроб.
И что ты в том краю, так без слов, пережил ?
И кому в той войне беззаветно служил ?

Нам с тобою досталась Эпоха.
Нам с тобою достались – века.
Не просили мы то – и у Бога.
Нам была только Честь – дорога.

А дороги… Я ехала к дому, 
– Каждый день кто-то ехал к нему –
В электричке – и пахло здесь ромом
Или водкой ? – и быть по сему !

Кто здесь знает, что я из Парижа ?
Я смотрю на рабочий наш люд.
И мне кажется : Бог их ВСЕХ Слышит.
И дает им прощальный Салют. –

Там, когда-то и где-то, в эпохах –
Ты на них с тех высот посмотри !
Что им танец и смех скомороха !
Им та боль и тот-крест на груди.

Я смотрю на них : в карты играют,
Матюгаются – черт побери !
И себя же за грешность прощают,
Отвернувшись к окну… милый, спи !

Тот, растерзанный грешностью воли…
Но вот кто-то не выдержал – встал,
И той старенькой бабушке Оле
Лишь на час место жизни отдал.

Уступил !… Ах, ты милый трудяга !
И стоит – не заснуть на ходу !
Говорите ? : здесь были варяги ?
И творили здесь смерть – по суду ?

Да какому ? !… Смотри в эти лица !
Ты – растрепанный древний варяг. –
И кому жизнь России приснится ?…
Кто кому здесь – любимый и враг ?

Я в морозные дни – в электричке,
Здесь под лавкой собака-та спит.
Загорается в тамбуре спичка…
И бездомная… 
всех нас…
Простит.